Вот я выхожу из метро на канал Грибоедова, и тени прохожих длинны, и солнце сквозь дымку кажется огромным огненными шаром, и кофе в картонном стаканчике греет озябшие пальцы.
читать дальшеВот мы сидим за столом грузинского ресторана, и моя мама именинница, и я чувствую себя объевшимся колобком, в воздухе пахнет хачапури и аджикой, и темное вино в бокале, и я смеюсь до колик над армейской байкой брата.
Вот я стою на балконе, и закатное солнце золотит стену за моей спиной, под ногами прохладный кафель, и нагревшийся мобильный около уха, и больше всего на свете мне хочется открыть портал в Ноябрьск, вцепиться в Лекса и трясти его, трясти, трясти.
Вот я сажусь за рабочий стол и у меня дрожат руки, в горле сухо от целого дня дискуссий, и мой начальник видя мое состояние закрывает дверь кабинета и говорит правильные слова.
Вот я танцую в ресторане в джинсах и кроссовках среди нарядных бывших одноклассников, и мне пофиг на то как я выгляжу, а потом я плюхаюсь за стол и пью маленькими глотками коньяк, и делаю сэлфи с мужиком, похожим на цыганского барона, в которого превратился мальчик, в которого я была влюблена в шестом классе.
Вот я плачу на кухне, включив воду и раз за разом протирая губкой одну чашку, потому что я устала, устала, устала, и всей этой истории с передачей рабочих дел нет конца.
Вот я чувствую, как уходит из-под ног опора, и не понимаю кто я, и впервые в жизни я не чувствую, как мое творчество поддерживает меня, потому что вопрос, а стоит ли оно всё того - открыт, и я не вижу ответа, и сжимаю зубы до хруста, и пауза, молчание, отстыковка - как долгий выдох перед новым вдохом.
Вот я болтаю за кофе на кухне с мамой лучшего Костиного друга, а за стеной беснуется ребятня, апрельское солнце заливает квартиру, и дома жарко, а потом я вытираю слезы темнокожей девочке Ангелине и дарю ей что-то из игрушечного набора продуктов от "Ленты", и слежу, чтобы мой сын никого ненароком не обидел на своем празднике и всем всего хватило, а потом я просто через силу одеваюсь, чтобы ехать продолжать праздник с родными, и листья салата на ЗОЖ-бургере хрустят у меня на зубах, и закат такой красивый, и шампанское такое вкусное.
Вот я пишу сложный кусок в грелочный рассказ, и чувство рождающегося под пальцами текста мешается в фоновой усталостью и сомнением "кой черт понес меня опять на эти галеры", и все это приправлено радостью "у нас получается", и это каждый раз так странно и радостно, и каждый раз как в первый.
Вот мы обнимаемся у метро с Андой, и нет времени и расстояния между Питером и Москвой, и мы бежим через Невский, как два безумных камикадзе, а потом слева вырастает анфилада Казанского собора, и город прохладен, но благосклонен к жителям и гостям, а потом мы ржём уже втроём с Васей над "я разводила белок... одну белку на ведро воды", и эта встреча такая короткая, но такая важная.
Вот я беснуюсь в пустом офисе, и ко мне подходит младший товарищ - коллега по имени Коля - обнимает и говорит, что я умная женщина и отличный собеседник, и это почему-то напоминает цитату из "Дирижаблей".
Вот мы с любимыми подругами шагаем по любимому городу, и дом из темного красного кирпича похож на штаб Ордена Феникса, и я чувствую крылья за спиной и дружескую поддержку, и мне хорошо, и легко, и мы смеемся над "кайлом", и это значит у нас новый мем, а потом круг замыкается и мы сидим в исторической кофейне, которую я заприметила ещё на пути туда, и мне так правильно и так вдохновительно.
Вот я сижу на кухне напротив любимого, и на улице темно, и у него расцарапаны плечи, и волны удовольствия гаснут понемногу, превращаясь в тихую глубинную радость, и мы в ночи жуем бутерброды с чаем, пока сын с бабушкой ночует в пригородном отеле, и потом переплетаем пальцы, засыпая, и просыпаемся среди света и тишины.
Вот я из последних сил слушаю Леру, бывшего маркетолога, сидя за кухонным столом, и мне так плохо, что я едва могу сидеть, но я выдерживаю, а потом ползу "пугать белого друга", а Лекс в это время пишет финал в грелочный рассказ, и тут рождается мем про "я немного Курт", и мне кажется, что я больше никогда в жизни не стану есть темный шоколад.
Вот я обнимаю Костю, целую и щекочу, а он хохочет, и мы валяемся на ковре, и над нами висят шарики ещё со дня рождения, и мне в бок впивается какая-то машинка, и мне действительно интересно, как Костя с другом Никитой копали канал для воды на прогулке в садике.
Вот я сижу на кухне офиса и рыдаю, а язвительный исполнительный директор говорит мне что-то тихим голосом, и приводит метафоры из "Пути меча" Олди, и это какой-то сюрреализм, и я боюсь посмотреть на себя в зеркало, хотя оно висит прямо напротив меня.
Вот я еду в электричке в последний день месяца и набираю сообщение психотерапевту по имени Максим, и думаю, что ж мне в последнее время так везёт на это имя. А вечером мне ставят диагноз "нервное истощение", и это определенно лечится, и я засыпаю с этим знанием и пониманием, куда двигаться дальше.читать дальше
Вот я пишу сложный кусок в грелочный рассказ, и чувство рождающегося под пальцами текста мешается в фоновой усталостью и сомнением "кой черт понес меня опять на эти галеры", и все это приправлено радостью "у нас получается", и это каждый раз так странно и радостно, и каждый раз как в первый.
Вот мы обнимаемся у метро с Андой, и нет времени и расстояния между Питером и Москвой, и мы бежим через Невский, как два безумных камикадзе, а потом слева вырастает анфилада Казанского собора, и город прохладен, но благосклонен к жителям и гостям, а потом мы ржём уже втроём с Васей над "я разводила белок... одну белку на ведро воды", и эта встреча такая короткая, но такая важная.
Вот я беснуюсь в пустом офисе, и ко мне подходит младший товарищ - коллега по имени Коля - обнимает и говорит, что я умная женщина и отличный собеседник, и это почему-то напоминает цитату из "Дирижаблей".
Вот мы с любимыми подругами шагаем по любимому городу, и дом из темного красного кирпича похож на штаб Ордена Феникса, и я чувствую крылья за спиной и дружескую поддержку, и мне хорошо, и легко, и мы смеемся над "кайлом", и это значит у нас новый мем, а потом круг замыкается и мы сидим в исторической кофейне, которую я заприметила ещё на пути туда, и мне так правильно и так вдохновительно.
Вот я сижу на кухне напротив любимого, и на улице темно, и у него расцарапаны плечи, и волны удовольствия гаснут понемногу, превращаясь в тихую глубинную радость, и мы в ночи жуем бутерброды с чаем, пока сын с бабушкой ночует в пригородном отеле, и потом переплетаем пальцы, засыпая, и просыпаемся среди света и тишины.
Вот я из последних сил слушаю Леру, бывшего маркетолога, сидя за кухонным столом, и мне так плохо, что я едва могу сидеть, но я выдерживаю, а потом ползу "пугать белого друга", а Лекс в это время пишет финал в грелочный рассказ, и тут рождается мем про "я немного Курт", и мне кажется, что я больше никогда в жизни не стану есть темный шоколад.
Вот я обнимаю Костю, целую и щекочу, а он хохочет, и мы валяемся на ковре, и над нами висят шарики ещё со дня рождения, и мне в бок впивается какая-то машинка, и мне действительно интересно, как Костя с другом Никитой копали канал для воды на прогулке в садике.
Вот я сижу на кухне офиса и рыдаю, а язвительный исполнительный директор говорит мне что-то тихим голосом, и приводит метафоры из "Пути меча" Олди, и это какой-то сюрреализм, и я боюсь посмотреть на себя в зеркало, хотя оно висит прямо напротив меня.
Вот я еду в электричке в последний день месяца и набираю сообщение психотерапевту по имени Максим, и думаю, что ж мне в последнее время так везёт на это имя. А вечером мне ставят диагноз "нервное истощение", и это определенно лечится, и я засыпаю с этим знанием и пониманием, куда двигаться дальше.читать дальше