…А год спустя я охотился в тех краях.
Редкий гребень леса на холме над ручьем, где я привязал гнедую Айсахэ. Трава по пояс –мягкие кудри весенней степи. И камень, каждую трещину помнили мои ладони, в сплетении пряных колосьев, в белой пене степных ромашек. Камень, не хранящий ничего, даже имени – но я найду его даже в полной темноте.
Мы хороним наших мертвых стоя. Роем глубокие узкие ямы и опускаем туда безжизненные тела – с раскинутыми, как крылья, руками, с запрокинутой к небесам головой. Чтобы они проросли, подобно уходящим глубоко в теплую землю корням –высокой травой, яркими соцветиями. Я сам копал эту яму для тебя, я помню каждую горсть серой, как зола, земли, укрывшей твое лицо. Я сам насыпал сверху невысокий холмик и положил сверху камень. Я помню твое имя и буду помнить всегда – сколько бы вечностей не было отмерено мне судьбой.
Может, правы наши соседи, сжигающие своих мертвых и пускающие пепел по ветру? Может, так ты была бы ближе ко мне – в дыхании весенней степи, в лучах жаркого солнца? Но так мне есть, куда приходить. Есть, куда возвращаться. Прости меня, если однажды я не вернусь сюда – где редкий гребень леса и пение ледяного ручья.
И нет любви, и нет будущего - только ветер над степью, и венок из степных ромашек на безымянном камне.